Мы попросили исследователей из разных областей ответить на вопрос, что лежит в основе алармизма на уровне лидеров государств и на уровне отдельных лиц и социальных групп. В блиц-опросе принимали участие Сергей Ениколопов, Александр Тхостов, Екатерина Шульман, Тимофей Нестик, Григорий Юдин.
Сергей Ениколопов (к.псх.н., руководитель отдела медицинской психологии Центра психического здоровья РАМН, научный сотрудник Школы антропологии будущего РАНХиГС ):
Любая стрессогенная ситуация, а ситуация с коронавирусом - стрессогенная, усугубляется невидимостью источника стресса. Обычно стресс - материализованная вещь, например, взрыв, землетрясение, наводнение, или пожар. Источник угрозы виден, его можно представить. Если он не виден непосредственно, то его можно увидеть по телевизору и в интернете. В ситуации с коронавирусом источник не виден и это сопоставимо только с Чернобылем, когда началась радиофобия. Невидимость источника усугубляет стресс.
Сегодня стресс распространяется по тем же лекалам, по которым всегда распространяются последствия массовых стрессогенных ситуаций, таких как теракт. Одна часть людей начинает что-то активно делать. В данном случае это мобилизованные врачи, медсестры. Это именно внутренняя мобилизация. То же самое относится ко всем людям, кто сейчас делает маски, разрабатывает вакцины. Это и ученые, и рабочие. Они активно работают, и возможно, даже лучше, чем обычно: так они преодолевают стресс.
Другая часть тоже реагирует стандартно - это бегство от источника угрозы.. Возникают всевозможные психологические защиты, от отрицания, уверений в том, что ничего не происходит, до всевозможной интеллектуализации - отслеживания, как распространяется вирус. Еще один вариант защиты - заявлять, что все действуют неправильно, и вот только этот человек один знает, как правильно действовать и избежать угрозы. Третья реакция - это ступор.
Для поведения в стрессогенных ситуациях характерно и стремление к людям: объединиться с другими. И в этом смысле люди, которые «ломанулись» на пикник в субботу - это не просто «дурачки». Некоторые из них пошли туда, где люди - «где люди, там и я». В Нью-Йорке, после обрушения башен-близнецов, люди рванулись в центр города. Казалось бы, к источнику угрозы и опасности, но это тяга к общению: другие люди помогают преодолеть стресс. Паллиативом, заменой этого реального общения становится общение в интернете. Это хоть какая то, поддержка и общение, но песок овсу плохая замена. Сразу могу сказать, что после отмены карантина можно ожидать, что оставшиеся на плаву точки общественного питания будут забиты под завязку радующимися людьми.
Самая плохая форма снятия напряжения - алкоголь. В Нью-Йорке после 11 сентября в несколько десятков раз увеличилось потребление спиртного. У нас точно не подсчитывали, но после взрывов в метро можно было отметить большое количество напивающихся.
Можно ожидать еще одной вещи, в Европе она уже проявилась. Это поиск врага и стигматизация. Уже есть случаи, людей, похожих на китайцев (европейцы тоже плохо различают азиатские национальности) высаживание из транспорта, обливают антисептиком и так далее. Это также ударит по властям. Независимо от того, что они делают, появятся люди, которые будут рассматривать власти как недостаточно заботящиеся о людях. В этом же кругу - все конспирологические идеи о происхождении вируса.
Другая крайность - это сплочение и рост национализма вплоть до шовинизма. Поэтому не случайно некоторые политологи предполагают, что во всех парламентах европейских стран будет больше праворадикальных партий.